Михаил Андреев - известный русский поэт, который родился в Томской области. Его стихи переносят нас в удивительный мир романтики и философии. Здесь вы сможете познакомиться с небольшой частью творчества Михаила Андреева, а именно со стихотворениями, которые стали частью этого проекта. Это чудесная возможность окунуться в мир поэзии, который настолько непохож на нашу обыденную реальность.
Лист налетит с откоса,
врежется прямо в высь.
Будто в кино колёса,
обратно крутнётся жизнь.
Мысль — это русло тела,
это не надо знать.
Осень, ты так хотела
сразу зимою стать.
Сбрасываешь заколки,
скромная, предо мной,
лист у осины тонкий,
годен к нестроевой.
Осень – фонарик света
листьев в твоей мечте,
знаю, ты рядом где-то,
только не знаю, где.
Лист налетит с откоса,
врежется прямо в высь.
Будто в кино колёса,
обратно крутнётся жизнь.
Мысль — это русло тела,
это не надо знать.
Осень, ты так хотела
сразу зимою стать.
Сбрасываешь заколки,
скромная, предо мной,
лист у осины тонкий,
годен к нестроевой.
Осень – фонарик света
листьев в твоей мечте,
знаю, ты рядом где-то,
только не знаю, где.
Хорошо на душе, коли дома я, и
пусть дождик опять моросил, а,
Россия, страна огромная,
я же всю её исколесил.
Разговорчик и дым через форточку,
эти чувства, они не во сне,
кошка лапой опять моет мордочку,
значит, сходятся гости ко мне.
Значит, будет сторонушка родная
под гармошку слезами рыдать,
а, Россия, она огромная,
эх, и некогда нам горевать.
И душа, что же ты, перезвонная,
в твои струны опасно играть...
А, Россия, огрооомная,
– Ну, бывай, завтра рано вставать.
КЕДЫМы с тобой одной ручной клади,
как обезжиренные слезы,
набухаем на шершавой глади
платоновской прозы.
От порога никто не гонит,
ты вчера это только понял,
кромку смысла никто не скосит,
кроме правды никто не спросит.
И неслышно текут реки,
в картах контурных, как шнурки в кедах,
облака, это просто дети,
что, как шишки растут на кедрах.-
ОСЕНЬЛист налетит с откоса,
врежется прямо в высь.
Будто в кино колёса,
обратно крутнётся жизнь.
Мысль — это русло тела,
это не надо знать.
Осень, ты так хотела
сразу зимою стать.
Сбрасываешь заколки,
скромная, предо мной,
лист у осины тонкий,
годен к нестроевой.
Осень – фонарик света
листьев в твоей мечте,
знаю, ты рядом где-то,
только не знаю, где. -
РАЗГОВОРЧИКХорошо на душе, коли дома я, и
пусть дождик опять моросил, а,
Россия, страна огромная,
я же всю её исколесил.
Разговорчик и дым через форточку,
эти чувства, они не во сне,
кошка лапой опять моет мордочку,
значит, сходятся гости ко мне.
Значит, будет сторонушка родная
под гармошку слезами рыдать,
а, Россия, она огромная,
эх, и некогда нам горевать.
И душа, что же ты, перезвонная,
в твои струны опасно играть...
А, Россия, огрооомная,
– Ну, бывай, завтра рано вставать. -
СВЕТЛЯЧКИНет выше счастья, не знаю пока,
в мордочку глупую чмокать щенка.
И у окошка сидеть за столом,
ложечкой мысли мешать с молоком.
Кто я, откуда я взялся таков? –
Выпал из перистых облаков.
Птицы опять улетают на юг,
будто бы стрелки проглаженных брюк.
И в подворотнях горят светлячки,
как у курсантов подворотнички... -
СВИТЕРОКЯ жил. Влюблялся как в тумане,
с селькупами в лото играл
и на берёзовом чурбане
стихи о родине писал.
И мне всегда хватало роста,
задеть рукою ветерок.
А Томск, он просто, соткан просто
из разноцветных свитерков.
А Томск - кедровая столица,
с густым туманом на реке,
куда уедешь - будет сниться
ресницей на твоей щеке.
От холода нужна аляска,
а для похода вещмешок.
А Томск, как детская коляска,
в которой хнычет малышок.
А Томск - он, как кулёк орешков,
что в зимней куртке отыскал,
что из газет завёрнут здешних,
в которых родину искал. -
МАТУШКАНа сапогах подковочка, сбитая вникуда,
Родина, как черемуха снова зовет сюда,
чтобы сияло солнышко светом веснушек лица,
матушка Богородица нам родила Христа.
Реки впадают в Северный, только моя не в счет,
просто куда задумает, вот и туда течет,
чтобы согреться, выбежать и замереть у крыльца,
матушка Богородица нам родила Христа.
Буду я плыть на плотике, берег толкать шестом,
просто глаза заманят внутрь души тайком,
буду я плыть задумчиво, не окликай вдали,
через протоки узкие да по своей крови.
Время течет обратно, время толкай шестом,
я бы на твоем месте дальше пошел пешком…
чтоб переплыть на тот берег, там родные места,
матушка Богородица нам родила Христа. -
ЗАВОДИКПод утро луну стёрли,
а я её ночью терпел,
я в городе костью в горле
всю ночь у искусства сидел.
Но с полки достался Фолкнер,
и долго его читать,
и в клетках пошли иголки,
свои баррикады ломать.
А днём всё опять без толку,
опять от кривого дождя
хозяйственным мылом футболку
далёкого чищу вождя.
И ты незаметно как плотик,
вплываешь по сердцу ко мне,
на кухне откроешь заводик
лепёшкам, любви и судьбе. -
ТЕНИЛистья обратно летите на ветки,
люди, идите в дома,
звёзды на небе, как праздники,
редки,
в гнездышке где-то зима.
Будто встают облака на колени –
так уплывают они,
только огонь не даёт своей тени –
это ты тоже пойми.
Быстро зима растечётся по венам,
сяду я тоже мечтать,
и безысходным величьем и пледом
стану поля укрывать.
И снегири-светофоры дороги
стёклышком видят зарю,
будто врачи смотрят капельку крови
под микроскопом мою. -
КОСТЯНИКАЕсть места, где весело и дико,
там танцует в зарослях река
и стоит стеною костяника,
словно регулярные войска.
Там под осень будет всё забавней:
небо глубже, величавей пруд.
Там бидон с аптечной белой марлей
мне под эту ягоду дадут.
Есть места. Они чудны и в слякоть.
Вот откуда – этот мир велик.
Костяника: косточка да мякоть –
жизни неотмеченный тайник. -
РОСТОКТолько росток правильно путь выбирает,
ты одновременен с ними и с веткой любой,
утром кожура зари над лесом сырая
и легко сдирается одной голой рукой.
Жизнь реальна, как корь, как ветров дуновенье,
как запомнить соседа в лицо, как просто пить,
как пирамида Хеопса, что трещину даст на
мгновенье
в этой вечности, как пожеланье: шапку зимой
носить.
И хорошо, что всё-таки есть гравитация,
стручки акации, дороги, гудрон, поля,
и трудно из этих букв, из слов выбираться,
как из реки, может быть , как из себя. -
НИЧЕГО НЕ БЕРИВот костёр, где руки греешь,
волны вот, а вот вокзал...
Всё, что ты сейчас имеешь, –
положи туда, где взял.
Звёздам, что играют в прятки,
путь до дома укажи,
всё по-прежнему порядку,
всё на место положи.
И служи, счастливец, лире,
никогда не знай дилемм,
ничего в просторном мире
не бери ты насовсем.
Наметёт сугробы ветер –
жизнь возьмёт в водоворот.
Всё, что есть на этом свете,
эх, не унесёшь – на тот.
Что молчишь? Ну что ты нажил?
Как судьбе своей ты внял?
Всё, что не имеешь даже,
положи, откуда взял. -
КОРШУНТам, среди гор, где небо шире
в невыносимую жару,
сидит он на крутой вершине
и точит когти о скалу.
Там, в небе лютом, круг за кругом
он разбивает тишину
и зрит в краю чужом подругу,
чтоб поднялась с ним в вышину.
И оттого, что он заметен
на небе слишком далеко,
его охотник на рассвете
сбивает метко и легко.
...Пугая тонких птиц по лугу,
на мир недвижно он глядит
и – мёртвый – по большому кругу
над хаосом земным парит. -
ГИБКИЕ СТРУИДень прожит, и травы уснули.
Костры пастухи развели.
Протяжные гибкие струи
на небо пошли от земли.
А сосны совсем по-иному,
чем люди, научены жить:
могучему свету денному
ещё продолжают служить. -
КОВРИКЯкоря снова тучи кинули,
пролетели, как пули, дожди,
и в башке люди что-то прикинули
и по росам в покосы пошли.
Мать крылечко да утречком вымоет,
шлёпнет тряпкой да чтоб не марал,
память русская зорями
выболит
и надавит, чтоб я заорал.
И зоря растечется как кровушкой
по рубахе моей из души.
У России да ключ под ковриком,
ты заглядывай, да не спеши. -
МАНДАРИНКАМандаринка. Ёлка. Новый год.
Память просто вывернут
мою, и отец тихонечко поет,
я смотрю, слова его ловлю.
Просто нынче в школу не идти,
трактор К-700 застрял в снегу,
этих чувств мне снова не найти,
только эту память берегу.
А картошка в чугунке журчит,
это всё почти что наяву,
величаво снег в полях лежит,
как открытка Слава Октябрю...
Буду стих из детства вспоминать,
в нём я словно птицею летал,
только не сумею прочитать,
как тогда я искренне читал.
А народ по улицам идёт,
понимает родину свою,
Мандаринка. Ёлка. Новый год.
...я её на дольки разломлю. -
ОШИБКАЗаметают вначале снега у дома порог,
будто знают они и печаль, и людскую разлуку,
потом вечную мысль и немыслимый слог,
и оглобли от старой телеги в разруху.
Бельевая веревка от ветра свернулась до плеч,
и не даст замотать бесконечность и правду
старуха,
она топит, бросая лучины в горячую печь
и все шепчет: во имя Отца и Сына,
и Святого духа.
Заметает метель, заметет, как вы там не
старайтесь,
плащ отцовский, избу, материнскую шаль,
и фразу: пролетарии всех стран, соединяйтесь,
и фонарика свет, он идет в бесконечную даль.
Я в метели иду, в рукавице распущена нитка,
нас сослали на остров в каком-то году,
ну и что, никакая, она, не ошибка,
просто нитка порвалась, не выдержала судьбу. -
САМОЕ ЗЕМНОЕ– Кто я и откуда на земле –
облако, поведай тайны мне?
Я лежу в нескошенной траве,
жизнь перебираю в голове.
Соки тяжелее по стволам,
и всё меньше верится словам,
и всё голова белей, белей,
и короче письма от друзей.
И никак мне это не понять,
только что-то давит у виска,
что-то молчаливей стала мать
и отец печальней иногда.
Божия коровка на руке,
ты лети на небо налегке,
самое земное на земле,
это небо, то, что вдалеке. -
С НЕБОМ ЗАОДНОКостер у старого причала
под звездами горит всю ночь,
и кажется, что здесь начало
всему, что улетает прочь.
Взлетают искры ввысь, мигая,
туда, где страшно и темно,
туда — во тьму, где мысль нагая
с холодным небом заодно. -
ОПЯТЬ ЗАСТАВЯТОпять заразная весна,
опять несут на свалку санки,
вылизывает дочиста
собака дно консервной банки.
Опять заставят в эту звень,
чтоб меньше уставали клетки,
пить по одной три раза в день
невыносимые таблетки.
А ты, покорная судьбе,
спешишь всему раскрыть объятья,
перебирая на себе
оборку маминого платья.
И вслух читаешь дерзкий стих,
худой собаки гладишь космы,
стесняясь в мире лишь одних
двух тихих следиков своих —
прививки на руке от оспы. -
БЫЛА ВЕСНАБыла весна, и дни покорны,
В пекарнях вкусно хлеб пекли,
И густо шиферные волны
По крышам медленно текли.
Была весна; сады кружили,
Листва по улицам ползла.
Родители нам разрешили
Гулять сегодня допоздна.
Горело небо, словно лампа,
И по руке гуляла дрожь,
И у центрального почтамта
Развертывался крупный дождь.
И с неизведанной вершины
Дождинки делали витки,
И молча грузчики с машины
Сгружали хлебные лотки. -
МИНУТАМинута есть у нас такая:
когда на поле гладь и тишь,
раскинув руки, замирая,
вдруг в небо мысленно летишь.
Взлетаешь вверх — просторно, вольно!
И в грудь пространство давит больно.
Летишь, и в мире все понятно.
Пересекает птица путь.
Когда спускаешься обратно,
еще сильнее давит грудь. -
МОРОЗ. ДЕРЕВНЯ ДРЕМЛЕТМороз. Туманно. Дико.
Пустынно в небесах.
Осыпалась черника
в болотистых лесах.
В тулупе сторож конный
горланит, как река,
и ставит незаконно
капканы на хорька.
Закат на небе алый,
и петухи орут.
Как умственно отсталый
разлегся в поле пруд.
Мороз. Деревня дремлет.
Играет небосвод.
И звездам крупным внемлет
крупнорогатый скот.
Там хорошо жить в будни
и праздников канун —
на стол там ставят студни
из разноцветных лун. -
УРА ТОМУ, ЧТО ЕСТЬ ДОРОГАОпять холщовые дороги
вновь поползли со всех сторон,
невозмутимо тащит ноги
по перелескам почтальон.
Подвода медленная катит
по размороженной земле,
и солнечные блики скачут
вслед по тележной колее.
Не веря скорому итогу,
объездчики кустарник жгут,
рябина красная дорогу
перебегает там и тут.
Идут машины бортовые,
куда-то неустанно мчат,
и механизмы поршневые
в них нескончаемо стучат.
Ура тому, что есть дорога,
что солнце небо золотит,
и смысл главного итога
узнать не скоро предстоит. -
ЧЕРЕЗ ГОДАНаталии
Наши с тобою места —
этот заброшенный сад,
падает в ноги листва,
скажешь ты — письма летят.
Через года, через даль
вновь налетают и вновь:
в желтых конвертах — печаль,
в красных конвертах — любовь.
Листья летят высоко,
что же к земле их влечет?
Не переменит никто
этот свободный полет.
Вот и опять без причин
ветер студеный принес
красные листья осин,
желтые листья берез. -
ДРЕВОВетром корни у древа обдуло,
до крови оголило кору.
И в объятьях подземного гула
это древо стоит на яру.
Непреклонно стоит и без страха,
неподвластное памяти дней,
с чудотворным, великим размахом
потаенных и гибких корней.
Обжигают его суховеи,
налетают и пламя, и лед.
Как змея под рубахой твоею, —
по корням его холод ползет.
И стоит оно в вечной обнове,
все пространство надеясь обнять.
Все, что миру дано, — готово
на усталые ветви принять. -
ЗА НАРЫМОМНет никого, лишь темнота,
да старый дедовский уклад,
да крепко переплетена
крапива с хмелем у оград.
Нет никого на три версты,
и тонут заводи в веках,
лишь звезды в небе, что кресты
на верующих мужиках. -
НЕ ВОЛЕНОт всех душа сокрыта глаз,
и ты перечить ей не волен,
волнуется она у нас,
когда весь мир весною болен.
Когда лениво, не спеша,
зима заполонит равнины,
приветствует опять душа
снегов холодные лавины.
Когда же солнце будет мыть
свои лучи у переката,
ее значенье — просто быть
и длить сияние заката. -
СТОЙ НА СВОЕМВесна. Потянуло укропом,
скотиной чумазой, жильем,
а ты, зачарованный роком,
стой все равно на своем.
Ты стой на своем и без спору,
стой годы и жизни подряд.
Так тучи в дождливую пору
на небе дождливом стоят.
Нащупай поляны грибные,
изведай целебность сосны,
и пусть тебе все городские
завидуют хвастуны.
Все это достойно картины:
телеги, оглобли, дрова,
осины, осины, осины —
фланелевые острова.
А если неправда все будет:
и небо, и лес, и окно,
и дождь, — тот, что озеро студит —
ты стой на своем все равно. -
НА РЕЧНОМ ВОКЗАЛЕПока глаза к темноте привыкают,
вместо мыслей действуют чувства твои,
так делают дети, когда играют:
остановятся и ждут – куда же идти?
Так птицы снуют на речном вокзале,
нарушив собою мирской уют,
так дни мелькают быстро, как при пожаре
из рук в руки ведра передают. -
***Широк над озером рассвет.
И велика туманов сила...
Сломался мой велосипед -
штанину цепью закрутило.
Лежу в поломанной траве,
в песке холодном руки грею,
перебираю в голове
всё, что на свете я имею.
Пырей, осока - все мои,
и на фуражке муравьи,
саранка вкусная к обеду,
два ниппеля к велосипеду.
Ещё есть небо у меня,
поля, рассветы на планете.
И кажется, что все - родня:
леса, озёра, птицы, дети. -
БЕРЕЗЫ
Отчего так в России берёзы шумят? -
белоствольные, всё понимают,
у дорог, прислонившись, под ветром стоят
и листву так печально кидают.
Я пойду по дороге, простору я рад,
может, это лишь все, что я в жизни узнаю,
отчего так печальные листья летят,
под рубахою душу лаская.
А на сердце опять горячо-горячо
И опять, все опять без ответа
А листочек с березки упал на плечо
Он как, я оторвался от веток
Оглянусь на деревню, махну ей рукой,
сердце то запоёт, то заноет,
и старик по привычке жердями за мной
молчаливо дорогу закроет.
Отчего так в России берёзы шумят,
Отчего хорошо так гармошка играет?
Пальцы ветром по кнопочкам
враз пролетят,
а последняя, эх, западает. -
Струйкой дым понесла тишина,
Запечалилась в небе луна.
Ну и пусть - мне печаль не страшна.
Главное, что есть ты у меня!
Про себя втихаря помолюсь,
Закурю и опять зарекусь.
Жаль, что только сейчас понял я -
Главное, что есть ты у меня!
А ты там, там, там, где смородина растет,
И береза тонким прутиком песок метет.
А ты там, где весна, а я здесь, где зима...
Главное, что есть ты у меня!
Фотографию нежно храню.
Ты смеешься над ней, я кричу
Я вернусь, по-другому нельзя,
Потому что есть ты у меня!
Вновь поход, и опять мы идем,
Ловим воздух как лошади ртом.
Ну и пусть, впереди западня.
Главное, что есть ты у меня! -
На колодцах голуби пригрелись,
и опять хозяюшка зима
закрутила лютые метели,
посвела всех холодом с ума.
На колодцах голуби воркуют,
им тепла охота на заре
о любви по-своему тоскуют,
дожидаясь лета в январе.
Да и я свои денечки трачу,
эх как трачу, да не по часам,
что я только в этой жизни значу,
что я значу, я не знаю сам.
Дорогие, милые, родные,
сизари, деревья и трава,
вы такие милые, родные,
как в моей тетрадочке слова.
А берёзы, а берёзы гнутся,
новый день всплывает из ветвей.
и машины черные несутся
на колодцах давят голубей. -
ЗА ОБЬЮ
На колодцах голуби пригрелись,
Там, в обьятиях тёмных легенд,
стынут ночью глухие ограды.
Со стогов обрывают брезент
молодые ветры в листопады.
Там, в большом заболоченном рву,
где листва осыпается глухо,
собирает в корзину траву
от усталости вечной старуха.
Там берёзы в туманах стоят,
и по небу от края до края
с них бездомные листья летят,
до суровой земли долетая. -
***
Кедровник начисто срубили,
а были кедры хороши.
Когда рубили, говорили,
что рубят на карандаши.
Дымят встревоженные дали,
ворчит встревоженная гать.
Карандашей-то настрогали,
а что же ими рисовать? -
МЫ САМИ У ПРИРОДЫ В КУЛАКЕ
Через поля иду, через лесок.
От солнца сдвинул кепку на висок.
Где берега пологие - к реке,
засну с большим кузнечиком в руке.
Он лапами царапает ладонь,
как будто в кулаке горит огонь.
Я жизни у него не отниму —
я дам свободу и весь мир ему.
Он спрыгнет и замрет невдалеке.
Мы сами у природы в кулаке. -
НЕЧАЯННЫЙ ДРУГ
Ты знаешь, нечаянный друг,
Что в жизни поступишь - не вдруг.
Она все заметит сквозь мрак.
Ответит на каждый твой шаг.
Так лист в предосеннюю пору
Согнется, прижмется к забору,
Окончив свободный полет.
За тайны, что видел, за волю
Отмщения страшного ждет -
ПОТОМУ ЧТО НЕЛЬЗЯ
Отлетела листва, у природы свое обновленье,
И туманы ночами стоят и стоят над рекой.
Твои волосы, руки и плечи твои - преступленье,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
А ты желтые листья в ладони свои собираешь.
Отсверкали они и лежат на холодном лугу.
И ты сердцем моим, словно листьями теми, играешь.
И бросаешь в костер, не сжигай только нашу мечту.
Я боюсь твоих губ, для меня это просто погибель.
В свете лампы ночной твои волосы сводят с ума.
И все это хочу навсегда, навсегда я покинуть.
Только как это сделать, ведь жить не могу без тебя. -
ХРАНИ, БОГ, РОССИЮ
Храни, Бог, Россию, как чуда глоток.
так мама хранила заветный платок
Закружит, заманит величье травы
и всё-таки в чём-то мы были правы.
Храни, Бог, Россию, разливы, поля,
пусть правдой нам будет улыбка дитя.
в огромное небо пусть колокол бьёт
и нежность, и верность нам жизнь бережёт.
Храни, Бог, Россию, молитвы-слова
в морщинах-дорогах утонут года
И старшего брата храни и меня
и острые зубки на стенах Кремля.
Храни, Бог, Россию, немытую пусть
могучую сильную гордую Русь!
И славу и силу и теплую грусть,
Храни, Бог, Россию, Великую Русь. -
ОХОТНИК
Ртом с ладони попробуешь снег
И проверишь патроны в двустволке.
Ты один здесь живешь человек,
Остальные лишь лоси да волки.
Ночью встанешь, собак позовешь,
Сухари им в кастрюле размочишь
И опять себе честно соврешь,
Что нисколечко к людям не хочешь.